Сначала об авторах:
Для художников МАСтер и КАтерина (Эдуард и Екатерина Плешковы) слово, понятие и сущность «маска» всегда имело особый смысл. Не случайно первые буквы названия их творческого тандема образуют слово «МАСКА». Художники работают в уникальном жанре, создают яркие и необычные арт-обьекты, сочетают маски-скульптуры с живописными холстами. Маски — это краски художников. Они наносят их на расписанный холст главным аккордом. Маска и холст соединяются, как влюбленные, и рождается единое целое. Это их способ выражения чувств, идей и эмоций. Работы МАСтера и КАтерины открывают новые смыслы маски, художники говорят с миром на «масочном» языке. С помощью масочного языка авторы вольны говорить о чем угодно: начиная от ядерной войны и заканчивая рождением щенка.
Тема масок никого равнодушным осенью 2020 года не оставит, но мне было важно, как именно все это будет раскрыто в работах выставки МАСтера и КАтерины «Маски. Игра в Венецию». Пока ехала, крутила идею и так, и сяк. Я уже видела некоторые работы МАСтера и КАтерины, они запомнились, а теперь — большая выставка в доме-музее Шаляпина. «Маска и душа»! Вроде бы очевидно, что выставка масок проходит в доме автора этой книги, но было чувство, что есть еще что-то кроме совпадения. Ведь маски — это особый сложный мир. Начистоту, каждое выражение нашего лица уже маска. И древним это было известно лучше, чем нам. Они видели за каждым выражением лица нечто большее. Лик или несколько ликов.
То, что маска — отдельное искусство, известно немногим, но после этой выставки художников МАСтера и КАтерины я убедилась, что так и есть. В этом искусстве есть и внушительность скульптуры: все маски создаются вручную, лепкой, покрываются, в зависимости от своего характера, поталью, акрилом или холодным фарфором (работа «Пустыня», которая произвела очень сильное впечатление). В нем есть и интрига живописи, даже портретной живописи; это у авторов действительно портрет маски в интерьере. И тепло прикладного искусства: здесь и ткань (кружева), и перья, и ювелирные изделия. Как сказала КАтерина, одну маску можно готовить целый год. Это действительно очень сложный и очень трудоемкий опыт. Есть еще холст, который создается параллельно, на нем размещается скульптурно-масочная композиция. Результаты этого творческого процесса прекрасны. В каждой работе теплится жизнь, как будто это дети авторов, у каждого произведения свой характер и свое предназначение.
Маски привлекали художников с юности. Чтобы появилась «Маски. Игра в Венецию», авторы объездили почти весь мир. Они бывали и в Европе, в ряде стран юго-восточной Азии, в Америке. Сейчас КАтерина пишет диссертацию о феномене маски в пространстве социокультурного взаимодействия, а это говорит о том, что у произведений МАСтера и КАтерины есть очень мощная основа.
Для авторов маска имеет планетарное значение, не случайно в каждой работе есть шар, круг или полусфера, как своеобразная подпись художников, ведь маска сопровождает человека с самого его появления и по сей день. Ритуальная маска и ее сестры — театральная и карнавальная маски — встречали человека при входе в сакральное пространство и помогали находиться в нем. Посмертные маски сохраняли черты мимики и выражение лица почившего: маска есть, а человека уже давно нет, но — вот материальное свидетельство его судьбы, внешности, его жизни.
Выставка «Маски. Игра в Венецию» расположилась в четырех залах, это сравнительно большая выставка, по ней интересно путешествовать. Каждый зал — отдельная история, работы переговариваются друг с другом, и зритель, даже не особенно посвященный в тайны масок, может услышать хотя бы часть этой истории.
В первом зале зрителя встречают солнце (работа «Жизнь») и луна (работа «Ночь в июле»). Это довольно строгие по цвету и исполнению, но очень энергетичные произведения. В них как будто скрыты источники излучения. Здесь же, в первом зале, зритель знакомится с любимым персонажем авторов: джокером. Вот Шут, и витальный, и грозный. На холсте, где он живет, ночь, в луче света волнуются красные и зеленые одежды. Вот «Впечатление», полное неги и печали, возникает из чуть туманного парижского колорита, который так любил Клод Моне. Оле Лукойе выступает из ясного ночного неба. И у него, конечно, есть и цветной, и черный зонтики. Так что, если хотите увидеть Оле Лукойе — приходите на выставку.
Во втором зале посетитель оказывается зрителем и одновременно участником комедии дель арте. Тут и задорные Арлекин с Коломбиной, и убеленный сединой Панталоне, и расчётливый Бригелла, и обжора Пульчинелла. В этом зале зритель уже яснее слышит особенную музыку масок и их танец. Но Пьеро в этом зале нет: он обитает в четвертом зале.
Третий зал самый таинственный. Здесь и сделанный из винтажной кожи «Чумной доктор», и мужская маска Баута, и таинственная Моретта, превращающая любую женщину в юную красавицу, и Ромео с Джульеттой на фоне венецианских костров, и коварный Гай Фокс, и довольно симпатичный Сатир, ненадолго оставивший свою свирель. Поражена, с какой нежностью авторы сделали свои работы, эта нежность передается и зрителю. Сочетания техник и материалов почти фантастические, но за каждым стоит определенная культура, и авторы четко знают: здесь в основе японская маска, здесь — венецианская.
Четвертый зал встретил печальной и утонченной Мадонной, завершенной почти в день, когда загорелся Нотр-Дам. Зритель знакомится здесь с Пьеро, в котором встретились русский авангард и венецианская маска. Эта работа посвящена Карлу Лагерфельду, замечательному художнику и дизайнеру. Авторы назвали этот зал «contemporary art». В работах действительно много смелых линий и ярких цветов. Но есть и нечто, останавливающее меня, когда слово «китч» или слово «кэмп» готовы вот-вот вылететь. Нет, в этих работах есть игра, и необычная для современного искусства игра.
Для неофита в мире масок, каким являюсь я, есть Венеция, Африка, Китай, Тибет, Япония. Индонезия и индейцы Северной и Южной Америки, а также славянские ритуальные личины, но это лишь яркие образы, которые не имеют глубины. Венеция ближе всего географически, а о венецианских карнавалах знают во всем мире. Потому для неофита вход в мир масок идет через Венецию. И выставку назвали, как я думаю, «Маски. Игра в Венецию», потому что понять маску проще всего в игровом пространстве карнавала. У этой «игры» корни очень глубокие и очень длинные: от начала человечества до его конца. Ведь человек, пока жив, меняет маски. Народы и цивилизации имеют свои лики. Но в каждом лике есть черты и первого дня, когда маска еще не была надета, и последнего дня, когда маска будет уже не нужна, и все земное затихнет нетронутой посмертной белизной. А пока Шут прищурился, как бы подал сигнал: шествие продолжается, и у каждого в этом шествии есть свое место. И конечно очень хочется, чтобы ночью пришел Оле Лукойе и раскрыл свой цветной зонт. Впрочем, побывав на выставке художников МАСтер и КАтерина, «Маски. Игра в Венецию», зритель почувствует, что цветной зонт был неподалеку от него.
Автор: Наталья Черных
